Тогда, в мае, перед операцией, у меня нарастали симптомы, которые очень проявлялись, два самых ярких – резкое ухудшение краткосрочной памяти и сильные головокружения.
В 2019 г мне сделали успешную операцию и опухоли больше нет, но каждый май у меня проявляются эти симптомы.
Я пугаюсь, бегу делать ежегодное МРТ, убеждаюсь, что «ничего не выросло» и успокаиваюсь, до следующего мая.
Только сейчас, когда пишу эти строчки, понимаю, что я не отпустила с тех пор – вот тот майский страх, когда я заходила не в свои подъезды, когда я через секунду забывала то, что мне сказали или то, что я сама хотела сказать. Страх перед операцией – проснусь ли, кем я проснусь и какая.
Фуух, настоящий инсайт – эту работу еще надо сделать. Чтобы каждый май больше не бояться.
Я –то думала, что все уже закрыто с той поры.
Я окружила себя тогда большой группой поддержки, у меня были и терапевты, и несколько терапевтических групп, и друзья, и семья, конечно. Я разрешала проживать себе разные чувства тогда, но вот с этим страхом не поработала, тогда было не время.
Недавно я работала с отпусканием самой операции. Тоже были интересные инсайты.
После операции у меня долго были стиснуты зубы, приходилось прикладывать усилие, чтобы их разжать. Потом симптом стал появляться иногда, в каких-то ситуациях.
Когда стали смотреть на то, что со мной происходило во время операции, были 3 ярких момента:
-напряжение и страх, которые появились с момента появления новости об операции. Мне крайне непрофессионально сказал об этом нейрохирург. Мы разрядили это напряжение и раздали «сестрам по серьгам». Не буду говорить вам о том, что в своем воображении я сделала с этим нейрохирургом, но ему не поздоровилось.
-мне оказалось важным, при реконструкции операции во время сессии, представлять, что я лежу в операции с открытыми глазами. Потому что, если я лежу в наркозе, то я объект, с которым можно делать все что угодно. Если же я лежу с открытыми глазами, то я субъект. Здесь присутствует моя воля и это оказалось самым важным элементом при терапии моего состояния в этой операции. Констатация моей воли – я выбираю то, что вы делаете сейчас со мной.
-третий момент очень интересный. Мама прислала мне перед операцией икону Святой Марфы. Я далека от церкви, святых и ритуалов, но именно это иконка очень пришлась. Я возила ее на операцию. И сейчас, при «переписывании операции», рядом со мной сидела Святая Марфа и держала меня за руку. Я была под защитой)
Что все это дало мне? Зачем все эти действия?
Для того, чтобы тело, наконец, расслабилось и выпустило ТО напряжение. Напряжение, накопленное операцией.
И, закрыть все это появились силы только через 3 года.. Правда сказать, что эти 3 года были для всех нас очень нелегкими, видимо, поэтому и не было сил.
А история с ежегодными майскими симптомами не закрыта. Надо отпускать.
И это очень интересная штука – синдром годовщины.
Он у многих есть. Каждый год «накрывает» в определенное время, потому что что-то не закрыто. Часто так с аллергиями бывает по весне, вдруг, в них оказывается психосоматический компонент, событие, которое «отплакивается» каждую весну , например.
И мои собственные выводы по психотерапевтическому сопровождению человека , которому предстоит операция:
-терапевтическая поддержка после постановки диагноза и до операции. Это оочень гуманно и по отношению к человеку ( у него есть пространство, где он может проживать все свои эмоции-сессия с психотерапевтом) и по отношению к его родственникам (на них не падает вся степень отчаяния и страхов заболевшего).
-идеально и терапия близких родственников, чтобы у них были силы все это «вывезти»
-отдельная реконструкция самой операции, даже, когда она прошла идеально, там все-равно, есть что «перепрошить»
-послеоперационный период, знакомство и принятие «нового себя»
И это самый минимум, если все проходило без осложнений на каждом этапе.
Что это дает и зачем?
Дает возможность жить в жизни после операции без груза напряжения, рожденного ею.
Дает возможность телу и психике заниматься жизнью, а не удержанием непрожитых «тогда» эмоций.
Перепроживать операцию никогда не поздно, даже, если прошло уже 20 лет, например.
И да, со мной можно это делать. Как с терапевтом, как с человеком, который знает «как это выглядит изнутри»
